Начало Первой мировой войны для России, несмотря на неудачи двух русских армий в Восточной Пруссии, ознаменовалось разгромом четырех австро-венгерских армий, успешным оттеснением немцев с берегов Вислы и Лодзинской операцией. Результатом стало пленение нескольких сотен тысяч военнослужащих враждебных государств.
В соответствии с распоряжением Главного управления Генерального штаба пленных германской, австро-венгерской и турецкой армий отправляли в Сибирь, Туркестан и на Дальний Восток. Специальные концентрационные лагеря для них не строились, так как на это не было времени и средств. В Забайкальскую область первые военнопленные стали прибывать в октябре 1914 г. Их распределяли в лагеря Читы, Песчанки, Антипихи, Сретенска, Нерчинска, Даурии, Березовки, Троицкосавска, Баргузина и Верхнеудинска («лагерь» следует понимать как место размещения пленных в определенном населенном пункте). По архивным данным, на 18 октября 1914 г. в Сретенском лагере находилось до 1000 пленных разных армий, а к зиме 1915/1916 гг. их количество возросло до 11 тыс. человек, в то время как все население города составляло примерно 7 тыс.
В Государственном архиве Забайкальского края сохранились документы, рассказывающие о порядке приема, размещения и охраны военнопленных [ГАЗК, ф. 94, оп. 1, д. 50]. Несмотря на то, что к приему пленных готовились, все же мест для их размещения не хватало. В связи с этим военный губернатор Забайкальской области А.И. Кияшко обратился к домовладельцам с просьбой добровольно выделить для этих целей помещения в их собственных домах. В домах станицы Сретенской было размещено до 3 тыс. военнопленных нижних чинов, некоторая их часть – в бараках переселенческого пункта у железнодорожной станции (до 1917 г.). Основную часть пленных офицеров австро-венгерской и германской армий расселили в военном гарнизоне, в казармах подразделений 16-го Сибирского стрелкового полка, ушедших на фронт, и лишь незначительную часть офицеров, в основном высших чинов, – на частных квартирах.
По закону для военнопленных должны были быть созданы приемлемые условия проживания. Из государственной казны за одного пленного нижнего чина в год производилась следующая оплата: за наем помещений – 3 р.; за отопление и освещение с октября по апрель – 1 р. 50 к.; за дрова для приготовления пищи и хлебопечения 1 р. 50 к.; за расквартирование пленных штаб— и обер-офицеров плата производилась из расчета половины суммы, установленной офицерам командного состава русской армии. За организацию размещения пленных, создание для них необходимых бытовых условий, приготовление пищи, охрану отвечал начальник Сретенского гарнизона. Охраняла лагерь 719-я пешая Уфимская дружина государственного ополчения.
В положении пленных офицеров и нижних чинов существовали различия. Нижние чины, размещенные в домах и на переселенческом пункте, питались из общего котла по нормам, установленным для нижних чинов русской армии. Пищу готовили на двух кухнях. Ежедневно пленному полагался обед из щей или супа с 0,25 фунта мяса, 0,43 золотника чаю, 6 золотников сахару, 3 фунта хлеба [Греков, с. 4]. Офицеры питались в столовых гарнизона. Получая от военного ведомства жалование от 50 р. и выше, в зависимости от чина, они могли покупать дополнительно продукты и товары первой необходимости в отрядных лавках на территории лагеря и на местных рынках. В летнее время к столу им подавали овощи и другие сельскохозяйственные продукты, выращенные силами пленных или купленные у населения. Позже почти все офицеры признавали, что питание было удовлетворительным. При старших офицерах на службе состояли денщики, выполнявшие роль казенной прислуги и поваров.
Все воюющие стороны признавали за пленными офицерами, классными чиновниками и кадетами право на уважительное отношение и пристойные условия содержания. Это право было подчеркнуто в Гаагской конвенции 1907 г., провозгласившей принципы гуманного обращения с военнопленными, и в Положении о военнопленных 1914 г., определявшим, что с военнопленными, «как с законными защитниками своего отечества, надлежит обращаться человеколюбиво» [Там же].
Первое время офицеры могли свободно передвигаться по городу, посещать увеселительные заведения, бильярдные, кофейни, общаться с дамами. Местные жители относились к военнопленным доброжелательно. Это не могло не насторожить военное начальство. Из Петрограда 23 октября 1914 г. всем командующим тыловыми военными округами была отправлена телеграмма, в которой предлагалось на местах отдать соответствующие распоряжения, чтобы «военнопленных офицеров германцев и австрийцев содержать казарменным порядком под строгим надзором, то есть таким же порядком, каким содержатся в Германии и Австрии наши пленные офицеры» [Иконникова, 2004, с. 16].
Во исполнение данного указания начальник Сретенского гарнизона отдал распоряжение: «Всем военнопленным воспрещается выходить из казармы без… удостоверений и пропусков, а нарушение этого будет… строго караться. Ввиду недостаточности в данное время охраны, предлагаю военнопленным иметь свой надзор за выполнением моих распоряжений, а в случае нарушения их, мною будет изменен весь режим и порядок содержания военнопленных, а за самовольную отлучку как из лагеря, так и с работ я буду придавать военному суду. Запрещаю хождение военнопленным по городу и посещение ресторанов, кофеен, чайных, биллиардных, садов и всяких публичных зрелищ и учреждений и мест развлечений. Запрещаю пленным разговоры на немецком языке на улицах, в публичных местах, и если будут задержаны патрулями военнопленные без надлежащих пропусков и удостоверений или просто гулящие по городу без серьезной надобности, то будут немедленно забираемы в лагерь без права выхода, а находящиеся на работах в учреждениях, предприятиях или у частных лиц – немедленно оттуда убираться» [ГАЗК, ф. 364, оп. 2, д. 40, л. 2].
После выхода распоряжения из числа офицеров был сформирован комитет во-еннопленных, который совместно с администрацией лагеря должен был обеспечить строгий режим внутренней жизни, быта, охраны здоровья, занятости, досуга и исполнения религиозных нужд. Офицеры обязаны были ежедневно отмечаться в лагерной канцелярии или на перекличках. По просьбе комитета начальник гарнизона дал разрешение на строительство деревянной часовни, было выделено помещение для проведения духовных служб. Пленные сами изготовили церковную утварь в столярной мастерской. Среди военнопленных были католики, лютеране, иудеи, мусульмане, у всех них в условиях плена и изоляции существовала острая потребность обращения к вере, которая давала им силы и внутреннее утешение. Из числа военнопленных выделились священники, исполнявшие духовные службы на протяжении всего времени пребывания в плену. Иудеи оказались в лучшем положении, так как в Сретенске были синагога и раввин, но посещение синагоги даже в дни еврейских праздников – «Нового года» 27 и 28 августа и «Строгого поста» 5 сентября – не разрешалось, а моления устраивались в особом помещении на территории лагеря с приглашением раввина. Большое внимание международные благотворительные организации и миссии уделяли деятельности священников, так как через них военнопленные передавали свои просьбы и желания. Они могли получать и отправлять письма, используя специальные почтовые карточки – открытые письма, а также через международные общества Красного Креста получать посылки со своей родины. При этом военнопленные имели возможность протестовать по поводу несоответствия веса посылок. Кроме пособия от казны получали материальную помощь от разных благотворительных обществ при условии контроля размера этой помощи со стороны военного губернатора и полицейских чинов. Комитет военнопленных организовывал соревнования по футболу, волейболу, легкой и тяжелой атлетике, большому теннису, театральные уличные представления, оркестры.
После вступления в войну Турции был открыт Кавказский фронт, где успешно действовали российские войска. В начале 1915 г. в Забайкалье стали поступать турецкие военнопленные. В Сретенск была направлена партия из 43 пленных турецкой армии, в числе которых были армяне. Несмотря на незначительное число турецких военнопленных, международные благотворительные организации пристально следили за условиями их содержания. Трудности возникали из-за отсутствия переводчиков с турецкого языка. После 1917 г. пленные турецкой армии из Сретенска были перераспределены в Даурский лагерь.
Суровые климатические условия и холодные долгие зимы стали для военнопленных серьезным испытанием. Зимой выявились недостатки в организации размещения, питания, медицинского обслуживания и быта. Большая плотность людей в помещениях, возможность общения с местным населением, в основном на постоялых дворах, недостаточное питание и плохое обмундирование привели к массовым заболеваниям. Так, в декабре 1915 г. в бараках переселенческого пункта и некоторых частных домах Сретенской станицы появились больные сыпным тифом, о чем 25 декабря исполнявший обязанности наказного атамана полковник Орлов проинформировал военного губернатора Забайкальской области, высказав просьбу о закрытии в поселке Сретенском постоялого двора Замошникова.
11 февраля 1916 г. старший врач 719-й пешей Уфимской дружины государственного ополчения лекарь Алексеев докладывал Забайкальскому областному распорядительному комитету: «…Случаев смерти военнопленных от сыпного тифа в частных домах станицы Сретенской не было, так как все заболевшие немедленно отправлялись в околодок или приемный покой в военном городке. Заболевшие сыпным тифом наблюдались с декабря по настоящее время. Наибольшее число их приходится на дома Андоверова, Михайлова, Зимина, откуда все военнопленные расквартированы в военном городке. Так как в станице имеется только две кухни, откуда пленные брали пищу, что обуславливало частое общение обитателей разных домов, что зараза легко могла передаваться из дома в дом, поэтому все дома приходится считать подозрительными и периодически дезинфицировать. Ввиду этого точная регистрация заболеваний, приходящихся на каждый дом, довольно затруднительна, так как частичный характер заболевания зачастую выясняется лишь после многодневного наблюдения больного, не имеет практического значения».
В этой ситуации комитет военнопленных и администрация лагеря приняла необходимые меры по локализации эпидемии: в лагере объявили карантин, всех военнопленных с признаками заболевания из частных квартир перевели в лазарет военного гарнизона, а на переселенческом пункте для заболевших выделили отдельные бараки. Личную помощь в ликвидации эпидемии на переселенческом пункте оказали сестры милосердия Шведского общества Красного Креста Эльза Брендстрем и Этель фон Хейденстам, прибывшие с благотворительной миссией в Сретенск в день Рождества Христова 1915 г. Спустя два месяца эпидемия в лагере была полностью ликвидирована. В марте 1916 г. все нижние чины выведены из домов Сретенской станицы и размещены в казармах гарнизона, а военнопленные с переселенческого пункта отправлены в европейскую часть России.
Эльза Брендстрем с 1908 г. проживала в Петербурге, где ее отец был шведским послом. В начале Первой мировой войны по поручению шведского и датского посольств в качестве сестры милосердия была направлена Шведским обществом Красного Креста в лагерь военнопленных для изучения их содержания. Побывала на сборных пунктах в европейской части России, Западной и Восточной Сибири, вплоть до Владивостока. Ухаживала за тяжелоранеными немецкими военнопленными в Петербурге (1914), Сибири (зима 1915/1916 г.), в пропускном пункте для пленных Пензы (весна 1916 г.), Москве, вновь Петербурге и Сибири (1917–1920). За это время она смогла пообщаться примерно с 700 пленными в лагерях, лазаретах и на их рабочих местах. В 1927 г. в Берлине опубликовала книгу «Среди военнопленных в России и Сибири в 1914–1920 гг.», написанную на основе фактов 5-летнего пребывания среди военнопленных. В книге описала условия пребывания пленных в России, их судьбы. «Россия – страна контрастов, и эта своеобразность проявилась как раз в отношении военнопленных. Поэтому в моих рассказах есть некоторые констатации, которые могут показаться читателю противоречивыми. В России пленные пользовались в определенные времена свободой и благополучием, которого не было у военнопленных в других странах. Но это радушие не уравновешивает смерть почти 600 тыс. товарищей, которые умерли в нужде и лишениях или нищете. Многие сотни тысяч вернулись домой физически или душевно разбитыми… Многие из них не могут решиться на борьбу за жизнь, и должны обеспечиваться государством из-за своей полной инвалидности» [Брендстрем, 1927].
Военнопленные, размещенные в Сретенске, представляли значительное число трудоспособных мужчин, в связи с этим военными и гражданскими властями было принято решение о привлечении их к хозяйственным работам. На этом настаивали и медики, считая, что так можно укрепить здоровье пленных, оградить их от постоянного пребывания с больными, находящимися в казармах и бараках, и тем самым предотвратить распространение инфекционных болезней. Организацию труда регламентировали нормативные документы, утвержденные Советом Министров: Правила о порядке предоставления военнопленных для исполнения казенных и общественных работ в распоряжение заинтересованных в том ведомств (16 сентября 1914 г.), Правила об отпуске военнопленных на сельскохозяйственные работы (28 февраля 1915 г.), Правила об отпуске военнопленных для работ в частных промышленных предприятиях (17 марта 1915 г.) [ГАЗК, ф. 94, оп. 1, д. 943, л. 77 об.]. Из числа офицеров была сформирована строительная комиссия, в задачи которой входило формирование рабочих команд по строительным специальностям и распределение их на объекты. Старшими в рабочие команды по желанию назначались пленные офицеры. Первоначально труд военнопленных не оплачивался, что стало причиной низкой производительности труда. Поэтому труд пленных стала вознаграждать. Применение этой массовой дешевой рабочей силы давало большую экономию бюджетных средств, что достигалось прежде всего за счет низкой оплаты. 17 марта 1916 г. Главное управление Генерального штаба предписывало, чтобы все трудоспособные военнопленные были обеспечены работой. Военнопленные нижних чинов работали в лагерных кустарных мастерских, созданных для удовлетворения собственных нужд (столярной, сапожной, швейной и прачечной), в подсобном хозяйстве выращивали овощи, занимались животноводством, выпекали хлеб, были заняты на хозяйственных, строительных и общественных работах, заготовке щебня и булыжника, укреплении железнодорожной насыпи и ремонте путей, строительстве и мощении дорог (в городе сохранилась часть Штейновского переулка, которую вымостили булыжником военнопленные), в почтово-телеграфной конторе. Они заготавливали лес у частных лиц, работали на лесопильном и кожевенном заводах Андоверова и Шкловского, кирпичном заводе Шустова, мыловаренном заводе Вейнермана, мукомольных мельницах Мыльникова и Малышева, у подрядчика Плома, у владельцев фотографических мастерских Костырева и Мацкевича, в сапожной мастерской потребительского общества «Эконом». Офицеров, в отличие от нижних чинов, к обязательному труду не привлекали, зато некоторые из них могли подыскать себе в городе хорошо оплачиваемую работу. Востребован был труд врачей, инженеров, строителей и бухгалтеров.
В 1915 г. лагеря начали активно посещать делегации Общества Красного Креста воюющих и нейтральных стран. В соответствии с разработанными Главным управлением Генерального штаба правилами посещать военнопленных разрешалось в присутствии русских представителей и переводчика. Члены делегаций могли делать записи о положении военнопленных, раздавать подарки и деньги, но передавать и брать письма от военнопленных запрещалось. В ноябре 1915 г. для осмотра мест расселения военнопленных немцев лагерь посетила делегация в составе германской сестры милосердия Фон-Вальслебен, представителя Датского общества Красного Креста Мейера и сопровождающего от Российского общества Красного Креста прапорщика егерского полка Семенова-Тяньшанского. Делегацию сопровождали представители от Забайкальской области чиновники А. Г. Гюргенс, Заболотский, переводчик Жарков и комендант Сретенского лагеря. В январе 1916 г. для ознакомления с условиями содержания военнопленных, выдачей денежных пособий и оказанием продовольственной помощи лагерь посетил уполномоченный секретарь американского посольства в Петрограде Стерлинг. По мнению руководителя Жандармского управления Забайкальской области, не все эти иностранные делегации направлялись с ознакомительной целью. В июле 1916 г. к посещению и осмотру мест водворения военнопленных и для передачи из-за границы подарков была допущена делегация Шведского общества Красного Креста, в состав которой входили бывшие жители Читы Гальстрем и Петр Ионасон. В письме военному губернатору сообщалось следующее: «Высшими военными властями были получены сведения, что делегация эта, объезжая союзные армии, старается выяснить для враждебных нам центральных держав способность к продолжительной борьбе наших боевых средств, духа армии и настроения народа» [ГАЗК, ф. 14, оп. 1, д. 28].
В сентябре 1916 г. Сретенский лагерь посетила миссия Датского общества Красного Креста в составе делегата общества Отто Фоглера, австро-венгерской сестры милосердия графини Норы Кинской и представителя Российского общества Красного Креста князя Б. Г. Кочакидзе. В отношении О. Фоглера Жандармское управление 14 сентября 1916 г. докладывало военному губернатору: «…Датский подданный Отто Фоглер… проживая в 1914–1915 гг. в станице Стретенской в качестве пивовара, а потом совладельца на заводе Шустова, обратил на себя внимание проявлением особой симпатии к прибывшим в Сретенск военнопленным офицерам немецкой национальности. Принимал их у себя на квартире, снабжал дорогими закусками и пивом, оказывал им всякого рода услуги, ездил во время войны из Сретенска за границу. Во время приезда в ноябре 1915 г. германской делегатки баронессы Вальслебен в станицу Сретенскую Фоглер имел общение с членами делегации и сопровождал ее от Сретенска до станции Приисковой Забайкальской железной дороги. По поступившим в июне сего года агентурным сведениям, заслуживающим доверия, Фоглер исполнял секретные поручения военнопленных офицеров Читинского гарнизона в нелегальных сношениях их с заграницей путем отправки важной корреспонденции» [ГАЗК, ф. 14, оп. 1, д. 28]. Миссия, возглавляемая графиней Норой Кинской, особенно тщательно знакомилась с порядком размещения и быта, условиями организации труда военнопленных. Это во многом объяснялось тем, что брат графини был в плену в Омске. По мнению миссии, положительным был факт наличия в лагерях Забайкальской области комитетов военнопленных.
В целом после посещений Сретенского лагеря в 1915 – начале 1917 г. различные делегации Общества Красного Креста отмечали, что содержание офицеров и нижних чинов отвечало правовому статусу военнопленных, определенному Брюссельской декларацией и Гаагской конвенцией 1907 г. «О законах и обычаях сухопутной войны».
После отречения Николая II от престола в 1917 г. режим содержания военнопленных был ослаблен и смягчен. Временное правительство давало понять правительствам враждебных государств, что и они должны принять подобные меры по отношению к российским военнопленным. Тяжелая общая обстановка в стране сказалась на условиях содержания военнопленных. По их воспоминаниям, паек, выдаваемый военным ведомством, был значительно уменьшен [Кондратьев, 1960, с. 485]. Снабжение продуктами, обмундированием, бельем, предметами быта и медикаментами ухудшилось. Были случаи, когда форменную одежду умерших военнопленных раздавали нуждающимся. После Октябрьской революции 1917 пленные часто оказывались без продовольственного и финансового снабжения со стороны новых властей. В этот период все больше возрастала роль Общества Красного Креста и других общественных организаций. Представитель комитета военнопленных Сретенского лагеря унтер-офицер Карл Бауэр писал 3 марта 1918 г. в Иркутск в адрес Шведского общества Красного Креста об ухудшающемся положении военнопленных. В Сретенск поступило два запроса Гамбургского земельного объединения Красного Креста по поводу содержания военнопленных Абеля, Манна, Гертнера, Мальэста [Шлейхер]. Некоторым военнопленным удавалось получать финансовую помощь от родственников через Общество Красного Креста.
После заключения Брест-Литовского мира в марте 1918 г. большевистское правительство начало активную пропаганду среди военнопленных, находящихся в России, идей мировой социалистической революции. Такая работа в Сретенском лагере была поручена большевику Адольфу Осиповичу, проживавшему в станице. Часть военнопленных венгров в 1918 г. восприняла идеи мировой революции и сражалась в рядах красноармейских интернациональных отрядов [Авдеева, 1980, с. 76–90]. Часть немцев и австрийцев воевала на стороне белых, в подразделениях атамана Г.М. Семенова и барона Р.Ф. Унгерна. Так, начальником унгерновской гауптвахты был бывший военнопленный Даурского лагеря подполковник Аксель Лауренц. Большинство же военнопленных терпеливо ожидали решения вопроса о возвращении на родину. Во время боев за Сретенск в начале 1920 г. военнопленные оказались в положении заложников. Так, 3 апреля партизаны под командованием И. Фадеева укрылись от массированного орудийного огня японцев в казармах Сретенского гарнизона, где содержались военнопленные. Многие из них пострадали.
В Сретенске, в пади Филиппиха, на войсковом кладбище сами военнопленные на собственные средства установили памятник погибшим и умершим в плену офицерам и нижним чинам с надписью на венгерском языке: «В память товарищей, умерших далеко от Родины. Военнопленные офицеры и солдаты союзных австрийской – венгерской – немецкой и турецкой армий. 1914–1915–1916 гг.».
В сложной военной обстановке руководство Сретенского лагеря делало все возможное для обеспечения нормальной жизни военнопленных. В апреле 1920 г. военнопленных из Сретенского лагеря стали переводить в Приморье на сборные пункты для пленных, отправляемых на родину. Последние из них при помощи иностранных консульств и миссий Общества Красного Креста покинули Владивосток лишь в середине 1921 г.
Сегодня о пребывании в Сретенске военнопленных Первой мировой войны напоминают лишь сохранившиеся архивные документы, почтовые карточки, фотографии и денежные знаки.
Библиографический список
Греков Н. В. Германские и австрийские пленные в Сибири (1914–1917) // Австрия. Венгрия [Электронный ресурс]. – 2011. – 27 окт. – Режим доступа: http://ah.milua.org/germany-and-austro-hungarian-pows-in-siberia-1914-1917 (дата посещения: 17.07.2014); Иконникова Т. Я. Военнопленные Первой мировой войны на Дальнем Востоке России (1914–1918 гг.). – Хабаровск: Тип. Хабаровского УПП ВОС, 2004. – 178 с.; Брендстрем Э. Среди военнопленных в России и Сибири в 1914–1920 гг. – Берлин, 1927; Кондратьев В. А. Из истории борьбы немецких военнопленных-интернационалистов за установление Советской власти в Сибири и на Дальнем Востоке 1917–1920 гг. // Ноябрьская революция в Германии: сб. статей и материалов. – М.: Изд-во АН СССР, 1960. – С. 485; Шлейхер И. И. Военнопленные стран Четверного союза в Сибири: Некоторые вопросы транспортировки и содержания в лагерях // Военно-исторические исследования в Поволжье: сб. науч. трудов. – Саратов, 2005. – Вып. 6. – С. 78–90; Авдеева Н. А., Крушанов А. И., Мухачев Б. И., Шиндялов Н. А. Венгерские интернационалисты борются за Советскую власть на Дальнем Востоке // Венгерские интернационалисты в Сибири и на Дальнем Востоке. 1917–1922 гг. – М.: Наука, 1980. – С. 76–90.
Сретенск / гл. ред. К. К. Ильковский; отв. ред. Н. Н. Константинова, О. Ю. Черенщиков. – Чита: Забайкал. гос. ун-т, 2014. – С. 198–206. – (Альбомная серия «Энциклопедии Забайкалья»)
Верстка сайта Vesna